Второй раз за сегодня она подумала, что кому-то мешает, а вернее — кто-то мешает ей. Кто?
— Что это тут у вас? Парадная встреча? Антоний, ты же собирался выспаться!
— Чертов Фульк поднял меня из глубин самого сладкого сна воплями о том, что на тебя совершили покушение. Я, конечно, прискакал и, вот смотри — богатая добыча, отследили с камер. — Он кивнул на задержанных. — Ты в порядке?
— Домина Электра, вы не пострадали?
— Спасибо, Кастор, пострадал только мундир, да и то не чересчур, — она махнула рукой на ходу, отметая вопросы о своем состоянии и высматривая шаттл. — Молодежь ваша? Дисциплинарное взыскание в меру возраста, пожалуйста, по вашему вкусу.
Юнцы и юницы числом пятеро таращились на нее широко раскрытыми глазами, но, надо сказать, нагло. На причал как раз вбежал Квинт, на лице читалось нескрываемое раздражение. Электра издали кивнула ему, не сбавляя шага.
— Да, и выясните, кто спугнул этих голубчиков.
«Голубчики» растерянно запереглядывались.
— Мы не видели…
— Я спиной стояла…
Кастор, убедившись, что Электра цела, развернулся к малолетним преступникам и принялся на них страшно шипеть. Орать в ее присутствии, видимо, посовестился. Квинт слился с ним в единодушном порыве, никогда еще пехота и СБ не демонстрировали такого трогательного единства. Шип удвоился и сделался малоцензурным. Фульк как раз набрал воздуха в грудь, очевидно желая влиться в общий хор.
— Мы сразу убежали, когда заслышали шаги.
— Мы хотели вас выпустить, но вас уже не было!
— Мы решили, что это за вами, там же никто не ходит…
Кастор переглянулся с Фульком, с неподдельной уже тревогой.
— В серой зоне нет камер, домина. Вы утверждаете, что кроме этих недоумков был кто-то еще? — с сомнением спросил Квинт. — Вы звали на помощь? Он вас не слышал?
— Как же — не слышал! Услышал, подумал и решил оставить все, как есть, гадина. Фульк, эта машина? — Она взбежала по трапу. — Простите, Квинт, некогда разбираться, должна лететь. Это какой-то случайный гад, он же не мог знать, что я там окажусь.
— Пусть случайный, мы займемся.
— Фульк, вы со мной лететь не собираетесь что ли? Тогда я должна была просить шаттл поменьше.
— Без сопровождения не пущу! — взвыл Фульк. — При всем уважении!
— Зачем я вас позвала, полюбоваться? — буркнула Электра из-за штурвала. — Давайте сюда.
Следом за Фульком в шаттл набился эскорт в тяжелой броне, заняв почти все доступное пространство. «В следующий раз возьму десантный бот, черт подери», подумала Электра, кладя руки на штурвал. Цепочка контурных огней побежала вперед, эгида перенастраивалась, позволяя крупному объекту вылететь с причала.
Радость от полета, чистая и точная, оказалась такой сильной, что недавнее происшествие мигом отодвинулось на второй план. Последний раз она пилотировала боевой шаттл в юности, когда Люц давал порулить, но помнила, сколько счастья в том, как сходятся траектории, как малая в пределах космоса светящаяся точка набирает предельную скорость, как ловко можно лавировать меж гравитационными полями и эгидами громадных кораблей, отталкиваясь от них под выверенными и немыслимо точными углами, чтобы достичь намеченной цели — одним последним рывком.
Электра вывела шаттл на расчетную траекторию и откинулась на спинку пилотского кресла, пальцы ее слегка дрожали от пережитого восторга. Полеты в космосе — это мир чистой математики, то, что заставляет мозг радоваться и дает отдых от всех перипетий жизни в человеческом обществе.
Кто-то из легионеров за ее спиной откашлялся. Электра обернулась — мда, ее радость явно разделяли не все. Фульк, сидевший ближе других, медленно разжал пальцы, которыми цеплялся за подлокотники кресла, и посмотрел на нее с легкой укоризной.
— Вы летаете совершенно как он. Даже к компьютеру не подключились. Вас никогда не укачивает?
— Нет, что вы, никогда! Я обожаю скорость и рулить сама обожаю.
— Как бешеная гарпия, — пробурчал себе под нос кто-то из его людей, еле слышно, но вполне различимо. Фульк зыркнул и ворчание оборвалось.
— Вы давно с ним, да? — Электра бросила управление и предоставила шаттлу самому стыковаться — самое главное она сделала. С «Кроноса» посигналили, что приятно удивлены и ждут. Фульк потер тыльной стороной перчатки свое простецкое широкоскулое лицо.
— Двенадцать лет, еще на «Нюкте» вместе ходили. Я возглавил его охрану после заварушки в системе Канопуса.
— Охрана у него была как у адмирала? Хотя нет, не сходится. Как у наследника Аурелиев?
— Да, одна центурия Золотой когорты — это от Семьи.
— Двенадцать лет, много. Тоскуете?
Фульк молча повернулся к ней и ничего не ответил. Потом кивнул.
— Мне жаль.
— Мы не справились, домина. Ни я, ни мои люди. Не стоит нас жалеть.
Электра не нашлась, что сказать в ответ, и попыталась мысленно настроиться на предстоящий разговор с опальным легат-губернатором. Что он может понимать про происходящее? Содержание в лунной темнице, похоже, нарушало самые базовые права, в частности, право человека на доступ к инфосфере. И это несмотря на то, что лишение информационной среды давным-давно приравнено к пыткам. В корабельном тюремном блоке, куда временно поселили эвакуированных с Луны, такая жестокость предусмотрена не была. Работала ограниченная доставка: еда, средства гигиены, все необходимое, чтобы арестованный человек не терял достоинства. Связи и свежих новостей, конечно, не давали, но кое-что арестанты могли — слушать музыку, смотреть кино, читать научную и художественную литературу… Теоретически при известной ловкости в обращении с информацией этого довольно, чтобы выудить массу сведений о состоянии умов и в некотором приближении воссоздать происходящее в общественном сознании. Как заманчиво было бы провести такой эксперимент: взять нескольких аналитиков, запретить им на время исследования обмениваться любыми данными и предложить выстроить гипотетическую новостную картину года на основании только художественных высказываний любых форм последних, скажем, десяти лет. Интересно, насколько разными получатся результаты у разных экспертов. И как близко к реальности они вообще попадут. Если брать материал не Земли и не Рима, а какой-то не подключенной к сети планеты, чтобы известная ученому реальность не замутняла эксперимент… или, наоборот, задействовать ничего не знающих о нас аналитиков… Это ведь можно посмотреть, насколько искусство отражает жизнь, или насколько ее конструирует, или направляет. Жаль, что и сейчас не до того, и в целом не реалистично. Запишу на будущее или подкину идею коллегам, подумала Электра, выныривая из фантазий. Легат-губернатор, вот что должно ее сейчас интересовать. Конрад Тарквиний, чья информированность, вероятно, кончалась на собственном приговоре десять лет тому назад.
Оказалось, что капитан Ливий Северин ухитрился согнать на причальную палубу полный парад: офицеры команды, пилоты, легионеры ровными рядами стояли навытяжку. Электра тут же изругала себя, что хотела прилететь тихо и не предупредила о визите. Как это она не сообразила, что команда «Кроноса», сделавшая так много для захвата лунной базы, заслужила отдельный триумф и уж конечно предпочла бы теперь красоваться в торжественных мундирах. Римляне так любят воинские почести. Придется сейчас обратиться к ним с приветствием. Капитан сам встречал ее у трапа, его офицеры щеголяли выправкой и сияли, как собственные хрустальные эполеты. Всякий нос задран, плечи развернуты, в талии стянуты ремнем так, что вот-вот переломятся. Какие же римляне красивые! Электра развеселилась и кинула на капитана одобрительный взгляд. Ливий ударил себя кулаком в грудь и выбросил руку ладонью вперед в традиционном римском салюте.
— Приветствуем на борту домину Электру Флавию! — выкрикнул он.
Ряды стоявших навытяжку людей прокричали приветствие. За ее плечами замерли легионеры Фулька в своей черной броне с золотыми шевронами.
«А ведь я могла бы к этому привыкнуть, — подумала Электра. — Полюбить это чувство — когда на тебя устремлены сотни глаз, когда ты — точка покоя, вокруг которой вращаются многокилометровые корабли огромного флота. О да, я могла бы это полюбить».
